Материалы
Война и мир - Часть 1
- Информация о материале
- Автор: Лев Николаевич Толстой
- Hits: 1770
Страница 1 из 112
War and Peace | Война и мир |
|
| Leo Tolstoy | Лев Николаевич Толстой |
| Book One | Том 1 |
| Chapter I | Часть первая |
| "Well, Prince, so Genoa and Lucca are now just family estates of the Buonapartes. But I warn you, if you don't tell me that this means war, if you still try to defend the infamies and horrors perpetrated by that Antichrist—I really believe he is Antichrist—I will have nothing more to do with you and you are no longer my friend, no longer my 'faithful slave,' as you call yourself! But how do you do? I see I have frightened you—sit down and tell me all the news." | Ну, что, князь, Генуа и Лукка стали не больше, как поместьями фамилии Бонапарте. Нет, я вас предупреждаю, если вы мне не скажете, что у нас война, если вы еще позволите себе защищать все гадости, все ужасы этого Антихриста – право, я верю, что он Антихрист – я вас больше не знаю, вы уж не друг мой, вы уж не мой верный раб, как вы говорите. Ну, здравствуйте, здравствуйте. Я вижу, что я вас пугаю, садитесь и рассказывайте. |
| It was in July, 1805, and the speaker was the well-known Anna Pavlovna Scherer, maid of honor and favorite of the Empress Marya Fedorovna. With these words she greeted Prince Vasili Kuragin, a man of high rank and importance, who was the first to arrive at her reception. | Так говорила в июле 1805 года известная Анна Павловна Шерер, фрейлина и приближенная императрицы Марии Феодоровны, встречая важного и чиновного князя Василия, первого приехавшего на ее вечер. |
| Anna Pavlovna had had a cough for some days. She was, as she said, suffering from la grippe; grippe being then a new word in St. Petersburg, used only by the elite. | Анна Павловна кашляла несколько дней, у нее был грипп , как она говорила (грипп был тогда новое слово, употреблявшееся только редкими). |
| All her invitations without exception, written in French, and delivered by a scarlet-liveried footman that morning, ran as follows: | В записочках, разосланных утром с красным лакеем, было написано без различия во всех: |
| "If you have nothing better to do, Count (or Prince), and if the prospect of spending an evening with a poor invalid is not too terrible, I shall be very charmed to see you tonight between 7 and 10—Annette Scherer." | Если y вас, граф (или князь), нет в виду ничего лучшего и если перспектива вечера у бедной больной не слишком вас пугает, то я буду очень рада видеть вас нынче у себя между семью и десятью часами. Анна Шерер. |
| "Heavens! what a virulent attack!" replied the prince, not in the least disconcerted by this reception. He had just entered, wearing an embroidered court uniform, knee breeches, and shoes, and had stars on his breast and a serene expression on his flat face. | О! какое жестокое нападение! – отвечал, нисколько не смутясь такою встречей, вошедший князь, в придворном, шитом мундире, в чулках, башмаках, при звездах, с светлым выражением плоского лица. |
| He spoke in that refined French in which our grandfathers not only spoke but thought, and with the gentle, patronizing intonation natural to a man of importance who had grown old in society and at court. | Он говорил на том изысканном французском языке, на котором не только говорили, но и думали наши деды, и с теми тихими, покровительственными интонациями, которые свойственны состаревшемуся в свете и при дворе значительному человеку. |
| He went up to Anna Pavlovna, kissed her hand, presenting to her his bald, scented, and shining head, and complacently seated himself on the sofa. | Он подошел к Анне Павловне, поцеловал ее руку, подставив ей свою надушенную и сияющую лысину, и покойно уселся на диване. |
| "First of all, dear friend, tell me how you are. Set your friend's mind at rest," said he without altering his tone, beneath the politeness and affected sympathy of which indifference and even irony could be discerned. | – Прежде всего скажите, как ваше здоровье? Успокойте друга, – сказал он, не изменяя голоса и тоном, в котором из‑за приличия и участия просвечивало равнодушие и даже насмешка. |
| "Can one be well while suffering morally? Can one be calm in times like these if one has any feeling?" said Anna Pavlovna. "You are staying the whole evening, I hope?" | – Как можно быть здоровой… когда нравственно страдаешь? Разве можно оставаться спокойною в наше время, когда есть у человека чувство? – сказала Анна Павловна. – Вы весь вечер у меня, надеюсь? |
| "And the fete at the English ambassador's? Today is Wednesday. I must put in an appearance there," said the prince. "My daughter is coming for me to take me there." | – А праздник английского посланника? Нынче среда. Мне надо показаться там, – сказал князь. – Дочь заедет за мной и повезет меня. |
